Речь защитника об оправдании подсудимого по ст. 163, 330 УК РФ

В Суд___________________________

защитника (адвоката) _____________,

адрес: __________________________

тел.____________________________

в интересах _____________________

РЕЧЬ ЗАЩИТНИКА

УВАЖАЕМЫЙ СУД!

Прежде всего, хочу напомнить фабулу обвинения, выйти за рамки которого мы не вправе, в силу требований ст. 252 УПК РФ.

Согласно тексту обвинительного заключения мой подзащитный «М»

обвиняется в совершении преступления предусмотренного ч. 3 ст. 160 УК РФ, т.е. в присвоении (хищении) чужого имущества, вверенного виновному, совершенное лицом с использованием своего служебного положения.

Я-ский ДООТЦ, в хищении имущества, которого обвиняется «М», является самостоятельным юридическим лицом.

В соответствии со ст. 48 ГК РФ, юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.

Таким образом, в силу определения данного законодателем, юридическое лицо, имеет свое собственное обособленное имущество, учет которого оно обязано вести в соответствии с нормами ФЗ «О бухгалтерском учете».

В силу прямого указания в законе (ч. 2 ст. 12 ФЗ «О бухгалтерском учете»), в случае выявления в организации факта хищения денежных средств или иных материальных ценностей, должна быть проведена инвентаризация.

Органами предварительного следствия инвентаризация (ревизия) имущества и обязательств Я-го ДООТЦ не проводилась, несмотря на ходатайство защиты (т. __ л.д. ___ ), что безусловно указывает на односторонний характер расследования, проведенного не объективно, а крайне односторонне, с явным обвинительным уклоном.

Тем не менее, из приобщенных к материалам дела бухгалтерских балансов и бухгалтерской справки следует, что никаких недостач имущества или денежных средств в якобы потерпевшем учреждении нет, что является единственным доказательством того, что никто и ничего у ДООТЦ не похитил, не присвоил, и не растратил. Реального уменьшения его имущества, в т.ч. денежных средств, не произошло, что исключает даже предположение о совершении «М» хищения, которое в соответствии с примечанием № 1 к ст. 158 УК РФ, определено как: «совершенное с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества».

Диспозиция инкриминируемой «М» ст. 160 УК РФ, конкретизирует способ присвоения, определяя его как: «хищение чужого имущества, вверенного виновному».

Таким образом, для признания «М» виновным в совершении присвоения, да еще с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 160 УК РФ), необходимо доказать, что подсудимый:

1. Похитил, т.е. реально и объективно уменьшил, имущество либо денежные средства, уже принадлежавшие (а не предназначавшиеся!) не кому ни будь, а именно Я-му ДООТЦ, т.е. учтенные в его бухгалтерском балансе.
2. Похищенное имущество (денежные средства) были вверены, (т.е. вручены, переданы) подсудимому, не кем ни будь, а именно Я-ким ДООТЦ (потерпевшим), а не свидетелем А.
3. Хищение стало возможным именно благодаря использованию служебного положения подсудимого, которое нельзя путать с использованием должностных полномочий (обязанностей).

Однако, фактические обстоятельства дела, установленные в судебном заседании, свидетельствуют совершенно об ином:

Имущество Я-го ДООТЦ никак не уменьшилось, т.е. никакого хищения не было, и в принципе быть не могло.

Денежные средства, полученные «М» от А., никогда не становились частью имущества Я-го ДООТЦ, вследствие чего, в принципе не могли быть вверены подсудимому.

Служебное положение подсудимого не имеет никакого, даже теоретического, отношения к инкриминируемому подсудимому способу совершения хищения, т.к. «М» не присваивал, т.е. не обращал в свою личную собственность, деньги полученные от А. по сделке санкционированной руководителем контролирующего органа, а заключение сделок и руководство учреждением, входит в перечень прямых должностных обязанностей «М».

Таким образом, даже если бы «М» не направил денежные средства, переданные ему А., на ремонт помещения руководимого им учреждения, то и в этом случае, они, еще не став собственностью ДООТЦ, не могли бы считаться похищенными у него (т.е. присвоенными).

В любом случае, упущенная выгода, даже в случае доказанности этого факта, состава хищения не образует. Да и о какой упущенной выгоде гражданско-правовом понятии, может идти речь, если в результате действий «М» была предотвращена возможная приостановка деятельности учреждения, в связи с очень вероятным отказом в выдаче лицензии, без которой работа всей организации оказывалась под угрозой, а сам «М» мог быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 171 УК РФ.

Как следует из показаний М (протокол с/з от ____ ), первое бюджетное финансирование поступило только _______  , т.е. гораздо позже срока получения лицензии – 8 июня 2009 года.

Других возможностей обеспечить нормальную работу учреждения у «М» просто не было. Он вынужден был в авральном порядке заниматься латанием дыр, и в преддверии начала летнего оздоровительного сезона и приближающегося лицензирования, у «М» просто не оставалось иного выхода, да и времени на раздумья, у него тоже не было.

Инкриминируемое «М» преступление может совершаться исключительно с прямым умыслом, т.е. в соответствии с требованиями ч. 2 ст. 25 УК РФ, «М» должен был:

1. осознавать общественную опасность своих действий (т.к. путем бездействия ничего похитить невозможно),
2. предвидеть возможность или неизбежность наступления общественно

опасных последствий и,

3. желать их наступления.

Что же из этого подтверждено материалами дела? НИ-ЧЕ-ГО!

1. «М» осознавал, что если учреждение не пройдет лицензирование, то и он сам, и руководимое им учреждение, могут быть подвергнуты административному взысканию по ст. 19.20 КОАП РФ, а в случае получения доходов от продажи

путевок в крупном размере (а с учетом реалий деятельности – в

особо крупном), и к уголовной ответственности по ст. 171 УК РФ.

2. «М» обоснованно предвидел, что в случае его бездействия, учреждение могло остаться без лицензии, и делал все возможное, для предотвращения наступления этих последствий.
3. «М» безусловно желал наступления, но не «общественно опасных», а напротив – общественно полезных последствий – продолжения деятельности учреждения, в полном соответствии с его уставными целями. И наступившие последствия оказались действительно полезными для учреждения.
4. В деянии «М» нет даже признаков крайней необходимости (ст. 39 УК РФ), т.к. его действия никому не причинили никакого вреда. По тому же основанию, «М» не нуждается в применении к нему ст. 42 УК РФ, т.к. он хотя и действовал в соответствии с указаниями своего начальника – С.., но никому не причинил никакого вреда, т.е. его действия, и наступившие в их результате последствия, не укладываются в само понятие преступления, установленное ст. 14 УК РФ, в силу полного отсутствия общественной опасности.

Таким образом, ни один из доводов обвинения не нашел своего подтверждения в судебном заседании.

На основании изложенного, руководствуясь п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ,

ПРОШУ:

«М» оправдать